До их пор не затихают споры об истинных причинах гибели Владимира Маяковского. Фильм-расследование, в свое время прошедший на телевидении, пронизан уверенностью, что кто-то выстрелил в поэта в тот момент, когда Вероника Витольдовна Полонская, жена актера М. Яншина, жившая у Маяковского в последнее время, вышла из комнаты. Основания для такого предположения есть. У Маяковского было два пистолета: браунинг и баярд, между тем «застрелился» он, согласно следственным материалам, из маузера, который бесследно исчез в недрах Лубянки, хотя, конечно же, должен был храниться как важнейшая вещественная улика и историческая реликвия.
У Агранова, возглавлявшего на Лубянке отдел по работе с творческой интеллигенцией, служил Эльберт, специалист по тайным экзотическим убийствам. Одного не угодного властям человека Эльберт утянул, в прямом смысле этого слова, на дно за ноги во время купания на даче. Перед гибелью Маяковского Эльберт дневал и ночевал у него на квартире, что уже само по себе странно. Видимо, был приказ не оставлять Маяковского ни на минуту.
Нет никакой уверенности, что во время последней встречи с Вероникой Полонской Маяковский действительно был в квартире один.
Сама Полонская не сомневалась, что Маяковский застрелился. Ведь она, услышав выстрел, вернулась, преодолев два лестничных пролета, и видела, как смертельная бледность заливала лицо поэта. Ровно через десять дней после допроса Полонской был расстрелян следователь, который ее допрашивал и заполнял протокол.
На дворе 1930 год. Сталин еще не отказался от экзотических методов устранения своих личных врагов, а то, что Маяковский был для Сталина таковым, сомнению не подлежит. Им была написана и поставлена в театре Мейерхольда «Баня», где в образе Победоносикова можно было вполне узнавать Сталина. Его речь, состоящая, как правило, из односложных вопросов и ответов, блистательно пародируется Маяковским.
В пьесе есть почти буквальные цитаты из высказываний Сталина. В Советский Союз приехал футурист Диего Ривера и стал убеждать Сталина, что революционная власть должна поддерживать революционное искусство, а не замшелый реализм. Сталин ответил, что не исключено, что победившему классу ближе всего окажется высокий классицизм. Высокий классицизм – это эпоха Людовика XIV. Маяковский спародировал эту встречу вождя с Диего Риверой, заменив гениального латиноамериканца на угодливого советского художника Бельведонского, чья фамилия явно намекает на «высокий классицизм», столь угодный Сталину.
«Победоносиков: Тогда, я думаю, мы остановимся на Луе Четырнадцатом. Но, конечно, в согласии с требованием РКИ об удешевлении, предложу вам в срочном порядке выпрямить у стульев и диванов ножки, убрать золото, покрасить под мореный дуб и разбросать там и сям советский герб на спинах и прочих выдающихся местах».
Сталинский стиль «высокого революционного классицизма» с его патологической страстью к мореному дубу здесь очевиден. Но если о беседе Сталина с Диего Риверой знал лишь узкий круг футуристов, то в полемику о Первой конной армии была вовлечена вся страна. Всем известно, что Красную армию и Первую конную создавал непосредственно Лев Троцкий. Сталин развернул целую пропагандистскую кампанию, чтобы на место Троцкого поставить себя. Появилась угодливая картина «Сталин принимает парад Первой конной». А журнал «Каторга и ссылка», орган бывших политкаторжан, заполнился бесчисленными воспоминаниями о Сталине в ссылке. Нетрудно понять, как реагировал Сталин на следующий эпизод «Бани»:
«Бельведонский: Восхитительно! Тюрьма и ссылка по вас плачет, журнал разумеется. Музей революции по вас плачет – оригинал туда оторвут с руками.
Победоносиков: Для подобных глупостей я, конечно, от кормила власти отрываться не могу, но если необходимо для полноты истории – я сяду здесь, за письменным столом, но ты изобрази меня ретроспективно, то есть как будто бы на лошади».
Этого вполне достаточно. Пьеса Маяковского была яростно обругана, снята с репертуара и запрещена.
1930 год оказался для Маяковского рубежом жизни и смерти. В этом году он заканчивает свою автобиографию словами: «Работаю над поэмой „Плохо“». Наброски этой поэмы исчезли бесследно.
Бешеная возня Лубянки вокруг Маяковского не оставляет сомнений. В последние дни жизни его бережно вели к смерти и, возможно, даже нажали его рукой на курок пистолета…
Свежие комментарии